Её десятый класс на большой перемене был весь вовлечен в  спор; можно ли выбросить кусочек пирожка, который уже «не лезет» или этого делать нельзя. Дочь принесла этот спор домой, и мне пришлось самой пересматривать свои убеждения на этот счет. Помню, что в детстве я точно знала ответ на этот вопрос. Нельзя! Тогда были ещё живы мои деды и бабушки,  пережившие голод в 20-30-х годах,  во  время войны сжигавшие хлеб и помнившие об ужасе перед голодной смертью. Нам самим в детстве голодать не приходилось,  однако о многих продуктах мы знали только понаслышке и как прокормить семью в условиях, когда в магазинах ничего нет наши матери могут книги писать.

Ну а что говорить детям сейчас, в эпоху пищевого изобилия? Что говорить кормящей грудью женщине, которая «падает в обмороки» и не спит ночами, когда ребенок, по мнению участкового педиатра, недобрал 200г, так же как и тем родителям, которые кормят ребенка насильно. Таких клиентов в практике любого практикующего терапевта валом. Недавно одна клиентка психодраматической группы в игре, показывая типичную сцену общения в её родительской семье разыграла историю общения с папой, который сидя за столом, постоянно говорил: «…ешь хлеб, ты что так мало ешь хлеба? Ты же не птица, чтобы его клевать. Хлебом нужно наедаться» Закончив свою игру она прокомментировала, что хлеб есть не может и по сей день.

А вот что можно сказать 16-ти летней девушке о ценности  «хлеба насущного»? Сказать так, чтобы было и ясно и в то же время не передать этот генетический русский страх умереть с голоду или не суметь прокормить детей…

И тогда возник воркшоп, где бы можно было прикоснуться к этим сценариям в наших семьях, каждому найти свой ответ. Помнить, но не жить по этим переданным от прабабушек и сохраняемым на протяжении века сценариям, не планировать жизнь под еду.

Тема Хлеба в русской ментальности огромна и изобильна. Он и «батюшка» и «всему голова», само появление поджаристого золотистого каравая в центре круга в начале воркшопа мгновенно разогрело группу к работе с этой темой. Всем легко вспомнились истории  из детства в родительском доме и те послания,  которые слышал каждый о значении еды и хлеба. Тут же стали приходить на ум поговорки типа «пока толстый сохнет худой сдохнет»,  и все те обычаи хлебосольного русского застолья после которого можно доедать все, что осталось ещё несколько дней. Кто-то вспомнил, что забитый доверху холодильник считался символом достатка и вселял в души покой, что готовили большими кастрюлями а сахар и муку покупали мешками.

Как же вошли в нашу плоть и кровь эти послания и традиции, сколько же поколений русских людей голодало или недоедало.

В  ходе работы каждый участник мог оказаться в обычной русской семье в начале века ХХ, в 20-30-х годах, 40-х. Посидеть за столом, на котором стоял Хлеб, разделить этот хлеб с теми, кто сидел за столом и прожить кусочек их жизни.

В начале ХХ века семья, которую участники могли сыграть собралась за пасхальным застольем. Зажиточный крестьянин разделял трапезу с членами семьи, работниками и соседями. Жизнь до всех войн и  революций.

Погрузившись в годы 20-30-е мы попадали в семью, где происходила  встреча с родственниками, бежавшими от голода из других областей страны.

Следующий  стол располагался в бараке, в эвакуации. Муж и отец семейства пришел на побывку после ранения.

Затем мирные 80-е годы детства большинства участников воркшорпа, и последним в нашей комнате появился стол, за которым сидели дети, современные школьники. Именно им каждый участник мог отправить послание о хлебе насущном, обобщив опыт, полученный в ходе работы с этой темой.

В конце работы у каждого была возможность пообщаться с теми значимыми людьми из нашего детства, под воздействием которых сформировалось наше отношение к пище, и сказать о том, что теперь я буду делать с опытом, доставшимся в наследство.

Конечно, в ходе работы было поднято много чувств, нельзя было без слез слушать одного из участников, чьи родители пережили голодомор запертые в украинском селе и обреченные на умирание. Многие смогли по-новому увидеть свои собственные  установки, понять глубже судьбы и сценарии, существующие в их семьях и даже  сложить недостающие пазлы в семейных архивах.

В последнем круге, когда каждый участник говорил о том, что уносит с собой моя дочь, которая тоже была членом группы, сказала: « я все равно не буду есть больше, чем хочется, но теперь мне понятны чувства моих прабабушки и прадедушки»

Ну что же это не так мало.